Grindhouse and Beyond

Джек Стивенсон

ПО ТУ СТОРОНУ ГРАЙНДХАУСОВ

статья Grindhouse and Beyond Джека Стивенсона из книги «From the Arthouse to the Grindhouse: Highbrow and Lowbrow Transgression in Cinema's First Century»

На первый взгляд, название этой книги «От артхауса до грайндхауса» может быть истолковано в слишком общем смысле, а именно - «От артхауса до грайндхауса и обо всём, что между ними», ведь эти термины обозначают некие эстетические противоположности в кинокультуре.  Название также может подразумевать траекторию, путешествие из точки А в точку Б. В таком истолковании порядок слов приобретает обязательное значение, он не может быть изменён: грайндхаусу никогда не стать артхаусом. Такое толкование также намекает на преходящий и изменчивый характер демонстрации кинофильмов в Америке на протяжении десятилетий. Я с огромным удовольствием сосредоточусь на рассмотрении зданий, нежели на рассмотрении лент - а эти термины относятся именно к зданиям, и я придерживаюсь такой интерпретации.
      Капризная натура кинопрокатного бизнеса происходит из того факта, что это одно из самых беспощадных капиталистических начинаний, предпринимаемых людьми. Вкус публики и фильмы доступные к демонстрации так изменчивы и редко совпадают, что залы, не находящиеся на вершине пищевой пирамиды, были вынуждены постоянно сражаться за кусок хлеба в такой области, где «бесспорная вещь» столь же редка, как комета Галлея. Это был непростой путь существования и мир кинопоказа был полон отчаянных людей.

   Хотя артхаусное и эксплуатационное (грайндхаус) кино всегда были противоположностями, они сформировали закрытую общность, названную «кино не для всех». Воротилы кинобизнеса отказывали такому кино в доступе к звёздам Голливуда, а, следовательно, их популярности и гарантированным сборам, предоставляя довольствоваться крошками со своего стола. Однако в 50-х крошек было предостаточно и заведения, демонстрирующие подобное кино, чувствовали себя неплохо. И действительно, в 50-х Голливуд переживал нелёгкие времена, его аудиторию переманивал телевизор, в то же время артхаусы и грайндхаусы цвели пышным цветом. Только там вы могли лицезреть обнаженную натуру, секс или, по крайней мере, намёки на них, так как эти кинотеатры образовали отдельную нишу, в которой по мере сил боролись против Кодекса Хейса, активно внедряемого с 1934 года. Артхаусы и грайндхаусы были единственными растущими сегментами кинопрокатного бизнеса в пятидесятые годы.

Фильмы, подобные бергмановскому «Лету с Моникой» (Sommaren Med Monika, 1953), с их проблесками обнажёнки, в пятидесятые крутились и там, и там, однако в двух совершенно различных версиях. Грайндхаус-магнат Крогер Бэбб демонстрировал дублированную, сокращённую и перезаписанную версию через драйв-ины Среднего Запада, в то время как «Янус Филмз» Си Харви, расположенная в Кембридже, штат Массачусетс, распространяла полнометражную ленту, снабжённую субтитрами, через артхаусы, зачастую расположенные в университетских районах больших городов. Здесь, в интеллигентной спокойной обстановке, завсегдатаи наслаждались кофе и пирожными, обсуждая и сравнивая достоинства лент таких европейских мастеров, как Бергман, Росселини, Бунюэль и Кокто. В тоже время, высокие цены на билеты отсекали «людей с улицы».
Несмотря на популярность «кино не для всех», находились залы, стремящиеся к изменению прокатной политики. Например, в 1959 году управляющие некоторых грайндхаусов выразили сомнения в уместности демонстрации одного из первых фильмов в жанре "нуди-кьюти"- «Аморальный мистер Тис» (The Immoral Mr. Teas, 1959) Расса Майера. Майеру пришлось обратиться в артхаусы повторного проката, что всегда находились в поисках лент для показа, и там его фильм собрал прекрасную кассу.

Начиная с середины 60-х, Голливуд начал осторожно отказываться от Кодекса Хейса, обращаясь к разного рода провокационным темам, в течение долгого времени бывшим достоянием зарубежных фильмов, в том числе были предприняты попытки делать фильмы такого рода самостоятельно. «Метро Голдвин Майер», профинансировавшая «Фотоувеличение» (Blowup, 1966) Антониони в 1966, отказалась вырезать спорные эпизоды и выпустила фильм в прокат без сертификата соответствия Кодексу Хейса. Голливуд по разным причинам начал совместную работу с артхаусами и, таким образом, их дни - как особого вида кинопроката - были сочтены.
      В начале семидесятых многие разоряющиеся артхаусы начали показывать порнографию, вызвав усмешку у тех, кто всегда видел сомнительный подтекст в слове «киноискусство». Грайндхаус, неотъемлемой частью которого была порнография, прибрал к рукам наследие покойного артхауса, что стало окончательным и очень знаменательным глумлением над его светлой памятью. Таковы были жизнь и смерть в жестоком мире кинопрокатного бизнеса.
      Дабы продемонстрировать преходящую суть прокатного бизнеса в легкой и живой манере, воздерживаясь от сухой теории, в главе 1 я набрасываю краткий очерк событий, происходивших в ключевой момент, когда порнография заменила «прокат не для всех», и рассказываю о небольшой группе городских кинотеатров, встречающихся с беспощадной конъюнктурой, кинотеатров на закате их существования, прошедших через бесчисленные изменения прокатной политики, от артхаусов, иноязычных показов или коммерческих залов повторного проката к грайндхаусам и в итоге к «залам для взрослых» или «порнограйндам» - постыдная судьба, как мы увидим далее. Это было, говоря словами Селина, путешествие на край ночи.
      Нет ничего более тайного и зловещего для непосвящённых, чем старый кинозал, пребывающий в запустении годами и даже десятилетиями, владелец которого, выколотив из здания всё до последнего цента, поджигает его, чтобы получить страховку. И уж если зал докатился до показа жёсткой порнографии, то путь обратно удавался немногим. В подавляющем большинстве случаев ничего не улучшалось и даже самый необходимый ремонт был редкостью. Сломанные кресла так и стояли в залах, перегоревшие лампы никем не заменялись и даже краеугольный камень индустрии – кинопроекторы, зарастали грязью, а в засорённых туалетах пузырилась зловонная жижа. Такое наплевательство создавало в этих местах атмосферу запустения, архитектурные ансамбли времён Великой Депрессии погружались в упадок и под покровом темноты таились ужасные вещи.
      Эта аура скрытой угрозы хорошо заметна в изображении подобных заведений в таких популярных фильмах, как «Полуночный ковбой» (Midnight Cowboy, 1969), «Таксист» (Taxi Driver, 1976) и «Порнуха» (Hardcore, 1978). Для респектабельной публики городские порнокинотеатры (и грайндхаусы, изначально выполнявшие подобные функции) были средоточием угрозы, криминала и непроизносимых извращений. Их проще было бы уговорить забраться в лепрозорий, нежели пройти через обшарпанные двери и лязгающие турникеты подобных заведений, где в кромешной тьме безликие маргиналы искали сексуального утешения в теории, а заодно и на практике. В «Полуночном ковбое», где круглосуточный грайндхаус набит битком из-за показа порнофильма, который не удастся увидеть ещё год или два, главному герою Джо Баку делает минет парень в очках с чёрной оправой, в то время как на экране идёт ужастик про космос. Это была удачная метафора для обычных людей: эти кинозалы представляют собой абсолютно чужую территорию, другой мир. Затем в одной из самых тяжёлых сцен кино 60-х Джо избивает этого персонажа в туалете и отнимает у него деньги. Джо и сам шокирован произошедшим. В этом кинозале ужастиков он стал совсем другим человеком.
      В этих фильмах атмосфера порнокинозалов выражается при помощи фокусировки на мерцающем луче света, исходящем из проектора и малочисленной, разбросанной по залу публике, в каменном молчании глядящей прямо перед собой. Почти незаметно кто-то пробирается на своё место, привычно испуганно и удивлённо (или просто в молчании) встречаясь с очередным незнакомцем в большом городе. На основании фрагментов окружения (так как мы редко видим полную картину, но только краткие проблески) можно сделать вывод, что порнокинозалы были культовой, запретной городской практикой. В малобюджетном фильме «Кусок мяса» ( The Meatrack, 1978), иногда называемом «Полуночный ковбой для бедных» главный герой пытается скрыться в порнокинозале, где лучу проектора отводится заметная роль. Надёжного убежища он, однако, не находит. Как будто в сюрреалистическом кошмаре его нащупывают и растерзывают пять пар бестелесных рук прежде чем ему удастся сбежать через запасной выход. Даже эта попытка описания реальности порнокинозалов, говорящая о некотором опыте в этих делах не избегла клишированности и выглядит как наиболее часто встречающаяся кинозальная фобия. Если грайндхаус в репертуаре говорил об тяжёлом положении зала, то появление в прокате порнографии означало крайнюю степень отчаянности, переход некоего Рубикона. Однако это приносило доход. У измученных владельцев кинозалов были семьи, требующие поддержки и не было времени для ложной скромности. Кроме того, многие были расстроены тем, что, как они считали, кинобизнес разоряет их, отказываясь предоставлять самые привлекательные произведения и оставляя их на произвол судьбы посередь погружающихся с течением 60-х в ад городских районах. Типичным представителем этих людей был Дэниел МакЛин, владелец театра Embassy на Маркет-стрит в Сан-Франциско. Владея театром с 1938 года, он видел расцвет этого бизнеса в годы войны, а затем пострадал от его медленного упадка в 50-60-х, неоднократно меняя прокатную политику, чтобы выжить на рынке. Район, где находилась Маркет-стрит, с течением времени стал столь опасен, что МакЛина как-то раз ограбили в переулке прямо за его собственным театром. К 70-м Embassy был уже одним из самым ветхих и печально известных грайндхаусов в городе, а МакЛин к моменту своей смерти в 1983 стал очень чёрствым и циничным человеком.

      Для несчастных владельцев кинозалов отмена Кодекса Хейса в 1969 году стала настоящим чудом. Внезапно стало можно заработать кучу денег на порнофильмах – очень лёгких денег, если отбросить угрызения совести, конечно. Угрызения совести смогли отбросить очень многие. Это была та самая «бесспорная вещь». Сан-Франциско, Нью-Йорк и Лос-Анджелес были первыми городами, в которых демонстрация хардкора встала на поток, а Сан-Франциско возглавил эту волну во многом вследствие своей общей либеральности, а также потому, что такие фильмы впервые начали выпускать именно здесь. К концу 1969-го в городе было приблизительно двадцать пять кинозалов, в которых прокатывали хардкор. Некоторое из них были старыми, уважаемыми заведениями, попавшими в неблагополучное окружение и к тому времени прошедшие через бесчисленные смены прокатной политики. Зал Roxie на 16 улице, что рядом с Валенсия-стрит в районе Мишн, был типичным представителем тех залов, что прозябали на скудном рационе повторного проката артхауса и грайндхауса перед тем, как переориентироваться на демонстрацию порнофильмов. Открытый в 1912-м или, возможно, ранее, Roxie был одним из первых «законных» залов, после отмены кодекса Хейса в 1967-м, перешедших на показ порнофильмов. Одно время в Roxie работал Джим Митчелл из «Митчелл Бразерс» и именно там ему пришла в голову мысль заняться производством взрослого кино. В Roxie одними из первых переключились на демонстрацию хардкора и одними из первых начали показывать его в высококачественном формате 35 мм, как только он стал доступен. (Когда в 1976-м зал возглавил Роберт Эванс, Roxie удалось вырваться из малопочтенной порнониши. Кинозал стал репертуарным и остаётся таковым по сей день.)

      Другие кинозалы вынырнули из небытия, появившись в местах, где никогда ничего подобного не было. Многие из этих мест были маленькими комнатушками, расположенными на первых этажах различных зданий. Они стали известны как «обувные коробки» и были прямыми потомками получастных кинетоскопов в задних комнатах, что просуществовали достаточно долго. Но теперь, когда давление цензуры ослабло, задние комнаты, если можно так выразиться, превратились в передние. Во время бурного развития кинематографа на заре двадцатого века бесчисленное множество торговых и жилых помещений были переоборудованы в кинозалы, ставшие известными как «пятицентовое кино». И здесь, в Сан-Франциско, эта история в немалой степени повторилась.

Стремясь избежать лишнего внимания полиции и недовольства владельцев расположенных поблизости заведений, многие не решались украшать фасады сенсационными анонсами в стиле грайндхаусов и продолжали именовать себя «кинетоскопами», хотя и «общественными» или «широкоэкранными» кинетоскопами. Само собой, создавались они с нарушением всех строительных норм и правил, которые гораздо проще обойти маленькому залу с небольшим количеством мест, не злоупотребляющему рекламой. Иногда сиденьями служили несколько рядов складных стульев, фильм демонстрировались с помощью переносного проектора, а музыкальное сопровождение состояло из пластинок, которые оказывались под рукой у киномеханика. «Товар» был настолько популярен, что публика охотно переносила эти неудобства в стоическом молчании. Там как всегда прокатывались порнофильмы из разряда «только для мужчин», но эти новые ленты были уже цветными и снятыми по технологии синхронной съёмки. И в ролях были девушки-хиппи того самого вида, который каждый мог видеть, проходя по улицам. Против такого устоять было невозможно.

В Нью-Йорке большинство новых порнозалов открылись поблизости от Таймс Сквер, где можно было с успехом эксплуатировать туристический поток. Эта тенденция в среде небольших залов, подстёгиваемая доступностью жёстких лент (снимаемых, в основном, в Калифорнии) и ослаблением цензуры, привлекла внимание Говарда Томпсона из «Нью-Йорк Таймс», который с обеспокоенностью написал об этом в октябре 1969 года¹. При количестве мест 100-300, залы Нью-Йорка были существенно больше, чем «обувные коробки» в Сан-Франциско. Хотя многие из них и раньше существовали в качестве залов, многие были перестроены из магазинов или жилых помещений. 210-местный Avon-on-Love на 42-ой улице ещё недавно был отделением Американского Банка Сбережений, а 130-местный New Mini Cinema на 47-ой был воздвигнут на развалинах сгоревшего дотла гриль-бара. Некоторые владельцы даже утверждали, что фасады новооткрытых залов гораздо лучше, чем старые и скучные фасады зданий, бывших здесь до этого.

Но действительно ли золотые дни порнографии уже миновали? Некоторые собственники согласились с тем, что поляна уже переполнена и прибыли падают, в то время как существующие сети залов ведут себя враждебно по отношению к новым предприятиям такого рода. Цены от 2,5 до 5 долларов за билет на фильмы вроде «Конезавода» (The Stud Farm, 1969), «Зажги мой огонь, детка» (Baby Light My Fire, 1969) или же «Горячие эротические фантазии» (Hot Erotic Dreams, 1968) были великоваты, но местные предприниматели на обеденном перерыве и приезжие туристы и командировочные раскошеливались с охотой. «Таймс» утверждает, что «даже дети» были среди зрителей таких фильмов.²

Во дни расцвета, когда деньги буквально лились рекой, кинотеатры чувствовали себя великолепно, но сползание вниз было неизбежно. В течение нескольких лет большинство коммерсантов перестали посещать эти заведения и лишь отдельные мазохисты и не улавливающие сути чудаки из числа туристов проходили в эти мрачные двери. Залы стали местом встреч для публики, заинтересованной в сексе, а не в просмотре кино. Это были люди, абсолютно безразличные к тому, что происходит на экране и жёстко контрастирующие с первоначальной аудиторией порнофильмов, которая, прилипнув к стульям, не отрываясь глазела на экран с видом прохожих, увидевших автомобильную аварию.

Залы окончательно сгнили, превратившись в средоточие городской гнуси, вроде туалетов в метро или усыпанных шприцами глухих переулков, в место, которого нормальный человек боится и избегает.

Если наши города считать поражёнными болезнью, то эти стремительно ветшающие порнозалы были её видимым проявлением. Они служили и ночлежками, и борделями, и бог знает, чем ещё. Это были «зоны анархии», существующие как бы вне закона и социальных норм тех городов, где они располагались, в лучших традициях грайндхаусов, но в гораздо более жёсткой форме. Эти места превратились в прибежище общественной сексуальности, в притон для разномастных извращенцев, где они были невидимы не только для общества, но и для друг дружки. Это была преходящая и анонимная клиентура.

Эти наблюдения основаны частично на личных наблюдениях автора, сделанных при посещении некоторых из вышеупомянутых заведений, однако в главе содержатся и другие свидетельства. За исключением пары нью-йоркских фанзинов («Gutter Trash» и «Sleazoid Express») никто не писал об этих залах в годы их существования, так что большой удачей была недавно возникшая возможность воспользоваться комментариями интернет-пользователей. Тех, кто посещал эти залы, часто описывают как «безликую массу», и пусть даже это и правда, во всяком случае они не «немая масса». Ниже приводятся рассказы о некоторых печально известных и любопытных залах, находившихся в больших городах Америки, а ныне давно исчезнувших.

THE VARIETY PHOTO PLAYS

Расположенный по адресу 3-я авеню, 110, неподалёку от 14-ой улицы, The Variety Photo Plays был редким представителем старой кинокультуры грайндхаусов. Он служил прибежищем для поколений бесприютных моряков, болтающихся на берегу и перекати-поле вроде Джо Бака, всюду ищущих какого-нибудь замута. Если верить сообщению Кристофера Грея в «Нью-Йорк Таймс», это место полетело под откос начиная с 60-х, «скатившись с фильмов категории B на откровенную порнографию»³ На самом деле зал катился под откос или был близок к этому с 20-х, когда заведение, основанное в качестве обычного пятицентового кино в 1914, стало испытывать жёсткую конкуренцию со стороны крупных и более престижных площадок Манхэттэна. При наличии менее шестисот мест и общей непритязательности, зал был обречён на вечную борьбу за выживание в сегменте фильмов категории В.

В то время, как другие кинотеатры процветали во время бума 40-х, Variety продолжал увядать, отчасти из-за того, что располагался неподалёку от Бауэри. В сообщении о том, что представлял собой зал в 1946, Дэвид Робертсон сообщил следующее: «Когда я был подростком, как-то летом я помогал чинить кресла в Variety. Это было странное место, близкое к Бауэри и забитое спящими пьянчугами. Насколько мне помнится, владельцы закрывали зал в два часа ночи, выкинув всех на улицу, и мы могли починить кресла».

В 50-х кинозал показывал вестерны категории В и что-то грайндхаусообразное, а в конце 60-х, когда всё заполонили порнофильмы, наполнившие кассу многих небольших зальчиков, Variety был в деле, частенько демонстрируя «белохалатники» - сексплотэйшн-фильмы с как бы образовательными целями. Тем не менее, его репертуар был совершенно непредсказуем и никогда не состоял из чистой порнографии.

«В 69-70-м», пишет пользователь под ником Chelydra, «у меня была привычка ходить туда вместе с другом каждые две недели после того, как мы заканчивали с макетами и рисунками для «Новостей подземелья» (Rat Subterranean News) на углу 14-ой улицы. У моего друга была дурацкая привычка брать с собой несколько пузырей гнилушки и бросать пустые бутылки к боковой стене – аудитории было наплевать. Цены на билеты начинались от четвертака с утра и доходили до доллара или двух под вечер. Сеансы - всегда двойные – были абсолютно случайными. Обычный сеанс мог совмещать детский фильм про домашнего медвежонка и адское низкобюджетное порево. Самым жутким местом были туалеты, которые были вечно заняты из-за того, что гомики устраивали там оргии. Если ты открывал дверь, тебя могли схватить и попытаться вовлечь в, так сказать, веселье».

В ходе дальнейшего обсуждения, парень, представившийся Shank Dude, признался в том, что он и есть тот самый друг с гнилушкой и сообщил некоторую дополнительную информацию о непредсказуемости репертуара и посетителей:

«Я вообще не помню там жёстких фильмов, но многие из эротических лент, что они показывали, в то хардкор-время были, как это ни странно, скорее софткором - видимо, потому, что были дёшевы или вообще достались им по случаю. А ещё в то время там было много тройных сеансов. Множество спагетти-вестернов с Ли ван Клифом, которые тогда показывали по телевизору. Это было очень странное место, с бомжами и пьяницами, храпящими на задних рядах. Иногда в проходах торговали мороженым (этим занимался кто-то из руководства), отчего полы и обивка бывали липкими и грязными. Когда он добирался до передней части зала, где были туалеты, то начинал вопить, чтобы из сортиров все выметались».

В 70-80-х Variety имел особую репутацию среди тех, кто был в курсе. Среди безымянных подонков, которые составляли большую часть клиентуры, можно было повстречать и андеграундных режиссёров вроде Джека Смита или Энди Миллигана, которые, как поговаривали, искали там анонимного секса, или издателя журнала «Screw» Эла Голдштейна, который тоже частенько бывал в этом зале, преимущественно в качестве редактора. В расположенных рядом офисах «Screw» Variety ласково называли «сосательный зал». Исключительно благодаря духу отрицания заведение сохранило свою атмосферу второстепенности, но в любом случае это была очень примечательная атмосфера и некоторых кинорежиссёров она привлекла. В «Таксисте» Трэвис Бикл, герой Роберта де Ниро впервые встречает героиню Джоди Фостер именно в Variety, и финальная перестрелка в фильме происходит прямо возле кинотеатра. В 1983 этот зал был использован в качестве декорации для фильма «Разнообразие» (Variety, 1983) с участием Нэн Голдин. Соавтором сценария стала Кэти Акер. В этом фильме главная героиня устраивается билетёром в Variety и не принимая поначалу обстановки, царящей в зале, затем становится очарована ей.

В то время как клиентура становилась всё более дегенеративной и развращённой, наружная отделка напоминала прохожим о более счастливых временах. Один репортёр «Таймс» сильно скучал по великолепной маркизе, украшенной лампочками над входом. Её установили ещё в 1923 и украсили во время редизайна в 1930. Таким образом “потолок отделали кессонами с лампочками” и добавили “отделанный эмалированным металлом и неоновыми огнями зигзагообразный пояс в стиле ар-деко. На поясе нанесено название зала... мигающие на нижней стороне маркизы лампочки окутывают прохожих тёплым мерцающим светом. Проходящие мимо кинотеатра даже днём ощущают запах старой киноплёнки, а ночью этот запах буквально опьяняет»⁴. В конце концов маркиза проржавела, а внутри зала люди опьянялись другими веществами и ощущениями. Это место странным образом соединяло в себе дух старого кинотеатра и атмосферу безудержной аморальности, что было обнаружено мной в один из знойных дней лета 1984 года, когда я раскошелился, купил билет и зашёл внутрь. Зайдя в зал, я увидел, что ленту крутят вверх ногами. Это продолжалось добрых пятнадцать минут. Никто не жаловался, а, возможно, даже ничего не заметил. Тихие, почти невидимые педики в накрахмаленных белых рубашках и в очках с толстой чёрной оправой, выглядевшие будто выходцы прямиком из 50-х, переходили от места к месту, в то время, как проститутки бесцеремонно прогуливались в проходах. Всё это было прекрасно видно, так как зал был освещён ярче, чем это обычно делается. Среди дневных посетителей попадались потасканные трансвеститы и те, кого Уильям Берроуз в «Джанки» охарактеризовал как “плоть доходных домов”: старые, немощные, бледнолицые обитатели дешёвых меблированных комнат по соседству. Преобладали жирные, небритые люмпены в грязных шапках, напялившие на себя футболки и свитера в несколько слоёв – одежда, подходящая для разгара зимы, а не для жаркого полдня, который не в силах охладить два дребезжащих напольных вентилятора.

Это было похоже на путешествие на машине времени. Я обратил внимание на четыре больших шарообразных светильника, каким-то образом переживших десятилетия. Стены были покрыты ничем не примечательной штукатуркой, а вот потолок был довольно оригинален, так как был сделан из чешуйчатой прессованной жести. Верхняя галерея была одна и довольно непритязательная. Главное, что мне запомнилось, так это зрители, снующие туда-сюда, постоянно входящие и выходящие из туалета, который по странному стечению обстоятельств находился внизу спереди, прямо под экраном. Всё это, несомненно, отвлекало внимание желающих посмотреть фильм. В зале стоял непрерывный шорох от перемещающихся людей. Происходящее больше походило на гулянку на озере, нежели на кинопоказ и, само собой, я совершенно ничего не помню о фильме, который крутили в тот день, за исключением того, что это была порнуха.

Большую часть своего существования расположенный между подвальным кабаком, который называли «блиндаж» и христианской миссией, зал был всем известен и воспринимался как зал гей-порно, хотя прокатываемая там порнография была обычно (или вообще всегда) гетеросексуальной. Но так как программа была непредсказуема вполне можно было увидеть черно-белый сексплотэйшн-фильм, воткнутый в середину откровенного порнушечного тройного сеанса. Это был как бы мастер-класс по эксплуатационному кино. История Variety закончилась в 1989 году, после того как двое инспекторов службы здравоохранения сообщили о «вездесущем» сексе между зрителями-мужчинами параллельно с тем, что приблизительно восьмилетний малыш – по всей видимости ребёнок кого-то из работников зала – находился в помещении. В 3 часа ночи 8 февраля полицейские и служащие департамента здравоохранения выкинули всех посетителей из зала на мороз. Двери были заперты на амбарный замок и пребывали в том же положении многие месяцы. Фойе с опустевшим конфетным автоматом 40-х годов и будка киномеханика, набитая устаревшим оборудованием, остались разваливаться в могильном запустении, в то время, как риэлторы спорили о судьбе здания.

В 1991 году здание приобрёл кооператив «Третье авеню, 110» и реконструировав его, превратил в настоящий небродвейский театр. Первая пьеса, поставленная в заведении, ныне именуемом «Театр Разнообразных искусств» метко называлась «Возвращение на Запретную Планету». Театр вёл бурную деятельность в девяностые и в начале нового века, но на эту собственность обратили внимание другие люди и в 2004 театр закрылся. Участок приобрёл Нью-Йоркский Университет, скупающий земли по всему нижнему Манхэттену.  Планировалась построить на этом месте жильё для студентов.

С февраля 2005 театр снесли по частям, в таком медленном темпе, что по крайней мере любители старинной архитектуры могли принять это за умышленное издевательство. Отчаявшиеся театралы и простые люди, живущие по соседству, наблюдали за ходом сноса, возмущаясь уничтожением ещё одного исторического здания и продолжающимся обезличиванием их родного города. «Мне так грустно, что я не могу говорить», - заметил один из них. В некоторых разрешениях на снос, размещённых на стройплощадке указывалось, что здание не является достопримечательностью. Поверх кто-то накорябал чёрным маркером: «Да, это Достопримечательность!» - безрезультатно. «Всё кончено», гласит сообщение от 2.06.2005. «Театр полностью снесён, а обломки вывезены. Теперь это просто маленький пустой участок земли.»

THE METROPOLITAN

Появившийся в 1914 как «Новый театр на 14-ой улице», Metropolitan был расположен чуть восточнее 3-ей Авеню. Это был полноценный кинотеатр, а не пятицентовый зал, несмотря на то, что мест там было ненамного больше, чем в Variety. В 1940-м зал переименовали в «Стрелу», в начале 50-х он стал специализироваться на испаноязычных фильмах, а в 60-х получил окончательное название Metropolitan. В течение всего этого времени интерьер оставался неизменным, некоторые утверждали, что стены там вообще никогда не красили – они были завешены старой красной парчой. Первоначальный экран ещё можно было наблюдать висящим у задней стены. Новый увеличенный экран был установлен в нескольких футах перед ним. Наверху была раздвижная стеклянная крыша, казавшаяся остатком первоначального дизайна.

Если Metropolitan в своё время и претендовал на что-то, то в 70-х, когда зал перешёл на трансляцию ХХХ-фильмов, об этом не могло быть и речи. Его огромная маркиза, запачканная сажей, портила весь квартал. Как ни странно, перед залом было некоторое количество больших деревьев (большая редкость для Манхэттэна), что делало Metropolitan популярным местом для того, чтобы прогуляться и, в случае необходимости, укрыться от дождя. Вход в Metropolitan, как часто называли этот кинотеатр, также привлекал извращенцев, карманников, бродяг и наркоманов с пресловутой 14-ой улицы. Он был гигантским магнитом для отбросов общества и проклятием близлежащих магазинов.

Огромные двойные балконы Metropolitan, продолжающиеся почти до самого экрана всегда были заполнены старикашками, искоса похотливо разглядывающими толпу внизу. После посещения Metropolitan в середине 80-х, Лэндис и МакДоноф писали в Sleazoid Express: «Постоянный шорох, свойственный Variety здесь превращается в невыносимый шум… словно миллионы летучих мышей носятся по пещере». Хотя эти двое были завсегдатаями в Variety, им понадобились годы, чтобы набраться смелости и рискнуть явиться в Metropolitan.

Это заведение служило постоянным источником баек о происходящем внутри. Волосы вставали дыбом от рассказов старых киномехаников об их схватках с невидимыми руками, что хватают людей на тёмной лестнице по пути в будку, и это не говоря уж о многочисленных историях об избиениях и грабежах. Как и во многих других городских порнокинотеатрах, фильмы там крутились гетеросексуальные, но вот быстрый секс был совсем другого сорта и зал вскоре превратился в оживший СПИДовый кошмар.

Как отмечал Майк Блэк в своём журнале Gutter Trash, туалеты там были «воплощённой мечтой любителя отбросов» (23)⁵, всё провоняло мочой, грязью и немытым телом. Писсуары были вечно залиты потоками мочи, они переполнялись, всё стекало на пол и создавало море «зелёно-оранжевой слизи» (25)⁶. Блэк вспоминал, как видел 16-унциевые пивные банки, наполненные мочой, стоящие в писсуарах. Затем он стал свидетелем того, как один человек тряс такую банку, проверяя, наполнилась ли она, а затем поставил её обратно в писсуар. Сексом занимались везде, особенно в двух туалетах. Однажды Блэк наблюдал двух пьяных бомжей, отсасывающих друг-другу на лавке в фойе возле туалета. Когда они уронили две бутылки дешёвого пойла, то немедленно начали драку, выясняя кому достанется целая. Блэк видел трёхсотфунтового мужика, который желал по-большому, но не мог этого сделать, потому что в обеих кабинках занимались сексом. Жирный зритель попросту вышел в фойе, спустил трусы, пристроил задницу на мусорное ведро и навалил прямо в него. Ужасная вонь заставила людей бросится к выходам, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Metropolitan закрыли в 1987, но его маркиза продолжала портить нервы соседям до тех пор, пока здание не снесли несколько лет спустя. По другим источникам здание некоторое время послужило в качестве государственного приюта для глухих. В любом случае, от здания в конечном итоге ничего не осталось. Почти десять лет место было свободным, зияя безобразным провалом в цепочке песчаниковых фасадов, как будто сама земля там была проклята.

THE HAREM OF 42ND STREET 

 Известные театры 42-ой улицы, расположенные между Седьмой и Восьмой авеню, были частью участка, именуемого «Дьюс». Эти, когда-то «драматические» театры, сформировали ядро так называемой «киностолицы мира». Построенные в 20-30-хх годах, за десятилетия они пережили множество перемен в своей прокатной политике, от старых вестернов, которые крутили круглосуточно, до мюзиклов и премьер, но, когда Нью-Йорк погрузился в кризис 70-х, менеджеры стали делать ставку на фильмы с неприятными, пугающими названиями, что как бы намекало всем, что город катится прямиком в ад. Эти залы предоставляли убогие, но выглядящие неубиваемыми интерьеры с длинными зловещими лестницами, ведущими в полуразвалившиеся подвальные помещения, идеальные для грабежей. Большинство из них пробавлялись грайндхаусом низкого пошиба, а не порнографией. Исключением был Harem - по мнению Джоша Алана Фридмана, самый развращённый кинозал не только в «Дьюсе», но и во всей Америке. В своей книги «Легенды Таймс-Сквер» он пишет об этом зале в 80-е:

Harem, расположенный по адресу 42-ая улица, 249 действительно единственный порнозал на 42-ой, работающий круглосуточно… Два длинных узких ряда сидений занимают чёрные трансвеститы, транссексуалы, туалетные минетчицы и обалдевшие японские туристы. День или ночь, они всё равно здесь. Ни одного пустого места. Кто-то с ужасным лицом валяется без сознания, другие курят, рыгают, плюют и заражают друг друга своими болезнями. Мерзейший кинозал в Америке».⁷

В Harem’e был балкон, отгороженный «только для пар». Никто не обращал на него ни малейшего внимания, за исключением вуайеристов, с надеждой ловящих каждое движение наверху. Около десяти лет спустя, как следует из слов одного из пользователей интернета, всё по-прежнему было очень плохо: «Я был в Harem’е в 1994 и едва не нарвался на неприятности в мужском туалете на первом этаже. К счастью, мне вовремя удалось оттуда смыться». Кто знает, что там произошло, но явно что-то такое, о чём и по прошествии многих лет комментатор вспоминал с чувством сильного волнения. Многие залы, угодившие в переплёт и окончившие свои дни, демонстрируя порно, имели за плечами былинную историю, но у Harem’а никакой истории не было вовсе. Он был переделан из магазина, никогда не бывшего театром, и только его маркиза создавала впечатление, что это заведение сделано из того же теста, что и прочие подобные. Harem закрылся в конце 90-х. Как сообщает нам один из интернет-пользователей: «Под конец Harem превратился в наркопритон. Транссексуал по кличке ТАБУ вечно сидел там на первом ряду и продавал крэк зрителям! Несчастный ТАБУ нынче покойник – помер от СПИДа!» С учётом сообщений о происходившем там, помимо показа кино, сомневаюсь, можно ли вообще считать это заведение кинотеатром.

Harem’у суждено было угодить в телевизионный ролик снятый в рамках недолгой президентской кампании Рудольфа Джулиани. Многие увидели в нём признаки расизма. «Они называли это место неуправляемым, антигосударственным» - говорит голос за кадром. Затем в замедленной съёмке показывают постепенно пропадающую улицу с идущими по ней чернокожими. Сцена завершается кадром с театром Harem. Harem… Гарлем? Один из интернет-пользователей поинтересовался: «Джулиани хочет сказать, что небелые жители города так же «антигосударственны», как и порнозалы?»

THE ADONIS THEATER

Эксплуатационные ленты были печально известны сменой названий - с целью расширения аудитории или для того, чтобы заманить зрителей на повторный просмотр одного и того же фильма. Кинозалы также частенько меняли свои названия. Adonis, находившийся в двух разных местах, был как раз из таких «хамелеонов».

Его история началась в 1921 году на Восьмой авеню, 839, между 50-ой и 51-ой улицей в качестве респектабельного заведения под названием Tivoli. У него был замечательный фасад в стиле эпохи Возрождения, и его большая маркиза превратилась в местную достопримечательность. В этом зале было огромное фойе, балкон был обрамлён массивными колоннами ионического ордера. Зал вмещал 1433 человека и вдобавок на крыше был устроен летний театр на 951 место (прекративший своё существование с началом эры радио) с кимболловской фисгармонией. Как множество других театров, за десятилетия существования он сменил и владельцев, и прокатную политику, испытав, в том числе, и ограничения ранних шестидесятых.

Четвёртого марта 1975 года порно-баронесса Шелли Уилсон, управлявшая залом с шестидесятых годов, переименовала его в Adonis, заслужив одобрение Variety, восхвалявшего Adonis как крупнейший и разнузданнейший гей-порно зал в Нью-Йорке. Уилсон, одна из самых колоритных личностей на Таймс-сквер, увеличила поголовье своих «похабных» залов постройкой «Капри» и «Эроса» в бывших многоквартирных домах. Эти два классических мини-зала, вкупе с «Эрос 2», позднее переименованным в «Венеру», были, по выражению Билла Лэндиса из Sleazoid Express, «настолько смоляно-чёрными, что не видно было и часов на руке» и вдобавок «пропахли лавандой от моли». Концентрируясь в непосредственной близости от 8-ой авеню и 45-ой улицы, они несли на своих вывесках слова вроде «Девственная плоть» и «Секс-сделка».

«Эрос» был гейским залом и удостоился чести демонстрировать 3D-гей-фильм «Тяжёлая техника» (Heavy Equipment, 1977) с Джеком Рэнглером и Кристи Твинс, в то время как «Капри» и «Венера» работали для обычных людей или, по крайней мере, крутили гетеросексуальное порно.

Первым фильмом, показанным в Adonis’е был гей-порнофильм «Cур», снятый в калифорнийском районе Биг-Сур. К открытию зал был аккуратно отремонтирован. Выполненная в старом стиле надпись при входе оповещала о том, что это «Флагман мужских кинотеатров страны». Зал был чист и просторен. Уютные плетёные кресла и другие приятные особенности, украшающие фойе, были гордостью кинотеатра. Управляющий залом был заинтересован в карьере звезды гей-порно Джека Рэнглера и в 1977 году Рэнглер снялся в фильме «Ночь в Адонисе» (Night at the Adonis, 1977) прямо в кинотеатре. Съёмки проходили в нерабочее время, когда зал был закрыт для посетителей. Другие сотрудники кинозала, в частности кассир Берта снялись в эпизодических ролях, и «Ночь в Адонисе» была продемонстрирована в Adonis’е сразу после выхода на экран. Вот такой отзыв на этот фильм был размещён в интернете:

«Этот фильм получил широкую огласку, как только появился на экранах, и некоторых актёров я встречал на улицах Нью-Йорка. Я видел и Джека Рэнглера, и мы с ним даже немного поболтали. Фильм рассказывал о «взрослых играх», происходивших в Adonis’е. Вы понимаете, о чём я… Было довольно странно сидеть в том самом кинозале, где происходит действие, разворачивающееся на экране. Ощущение будто фильм оживает вокруг тебя.  Происходившее на экране становилось настоящим, когда вы смотрели этот фильм».

Кадры из фильма, помещённые на чёрную бархатную подложку с гордостью демонстрировались в вестибюле под названием «Суперзвёзды Адониса».

В начале 80-х зал началь стремительно ветшать. Его интерьер, в то время выкрашенный в вульгарный красный цвет, способствовал появлению гадкого чувства погружения в упадок. Сексом занимались повсюду, а на телефоны-автоматы, расположенные в комнате отдыха в районе балкона постоянно названивали любители телефонного секса. Где-то в середине 80-х балкон был закрыт. Изначально ленты демонстрировались с помощью сдвоенных ксеноновых проекторов из будки, но теперь их показывали видеопроектором, размещённым по центру оркестровой ямы.

Девелоперы, заинтересованные в землях в этом районе, пытались добиться закрытия кинотеатра - для того чтобы расчистить место для строительства Уорлдвайд Плаза. Один из потенциальных арендаторов будущего здания - некая юридическая фирма - выдвинул условие, чтобы располагающийся рядом зал был закрыт. Впоследствии девелопер торгово-офисного центра Уильям Цекендорф выкупил участок, на котором находился кинотеатр, и это стало началом конца Tivoli/Adonis’а. Позже стало известно, что один из совладельцев юридической фирмы, один из тех, кто самоуверенно добивался закрытия «компрометирующего» Adonis, был найден мёртвым в комнате захудалого отеля в Бронксе. Выяснилось, что этот столп общества предпочитал грубый гомосексуальный секс. Когда коллеги однажды заметили кровоподтёки на его теле, он сказал им, что это последствия ограбления.

Зал был закрыт в январе 1990-го и затем снесён. На этом месте в конце концов построили высотку, но Adonis не прекратил своё существование. Его имя перешло к другому залу в собственности Шелли Уилсон, расположенному дальше к югу по Восьмой авеню, почти на самой 44-ой улице. Это место было известно как «Камея» до своего закрытия в 1989, но Уилсон (по всей вероятности) руководила им ещё с 1969 года. Это тоже было своего рода архитектурной достопримечательностью. Как с восхищением сообщает один из комментаторов: «характерный фасад театра начала века, впечатляющая палладианская композиция… с восхитительной отделкой. Каменные опоры, выполненные почти сто лет назад, сохранились до сих пор».

Новый дом Adonis’а был по-быстрому обставлен вульгарными статуями в греческом стиле и тому подобными аксессуарами. Чёрный бархат подложки для фото из «Ночи в Адонисе» тоже перекочевал в новое здание, и некоторые ностальгирующие работники прилепляли туда вырезки из газет о старом Tivoli/Adonis’е. Кассир Берта и другие сотрудники, поклявшиеся хранить верность Шелли Уилсон, теперь трудились на новом месте. Но казалось, что на этом позднем этапе какое-то проклятие наложено на все взрослые кинозалы, и Adonis не смог противостоять ему, что свидетельствовало о нарастающем упадке индустрии. В 1994 году зал был закрыт городским Департаментом здравоохранения после проверки, выявившей факты небезопасного секса среди посетителей кинотеатра. Неоновая вывеска, украшавшая новый Adonis была бесцеремонно разломана на кусочки, отправившиеся в мусорный контейнер. Зал впоследствии открылся снова под названием Play Pen и украсился новой красной неоновой вывеской в виде силуэта лежащей обнажённой женщины. Но возрождение в качестве работающего кинозала продлилось недолго. В это время демонстрация эротических фильмов на экране стала довольно бессмысленной и, как и многие подобные заведения, зал был переоборудован, сиденья вынесены на помойку, а вместо них установлены кабинки. Девушки выступали здесь за небольшую плату, в то время, как балкон обеспечивал мужскую часть “парными кабинками”. Краткое описание Play Pen помещено в издании Саши Каген «Лифчик», посвящённом женской эмансипации и бисексуальности. Она описывала фойе Play Pen как «дом любви», «преддверие карнавала, увешанное зеркалами и усыпанное драгоценностями», где женщина продавала жетоны в жёлтой кабинке.

Этот зал был закрыт навсегда в сентябре 2007 года. Это был конец очередного кинозаведения, начавшего свою историю в 1916 году под названием «Идеальный театр», прошедшего через переименования и смены прокатной политики от итальянских и русских фильмов до гёрли-сексплотэйшн в 50-х. В 1970 там демонстрировался фильм Джона Лэмба «Сексуальная свобода в Дании» (Sexual Freedom in Denmark, 1970), заложивший основу для показа жёсткого порно в кино.

Наверное, самый драматичный случай в истории зала произошёл в 1946 году, во время показа «Дома ужасов доктора Террора» (Dr. Terror’s House of Horrors, 1943). Как сообщала «Нью-Йорк Таймс»: «В патетический момент фильма…штукатурка начала отваливаться с характерным звуком разрыва. Большинство зрителей этого не услышали или же приняли за звуковые эффекты»⁸. К тому времени, как зал закрылся, прекратив своё существование на 92-ом году, единственными используемыми там звуковыми эффектами были притворные стоны нанятых танцовщиц.

MINI ADULT

К тому времени (поздние 80-е), когда большинство порно-залов в Нью-Йорке были разрушены или переоборудованы под более респектабельные заведения, Сан-Францискский Mini Adult продолжил работать и в 90-е, дожив до начала нового тысячелетия – одинокий пережиток тех времён, когда город напоминал бордель под открытым небом. Небольшое двухэтажное здание на углу Джоунс и Голден Гейт обладало солидной историей, будучи построено в 1918, однако практически нет доказательств того, что оно предназначалось под театр, тем более, что и с виду здание совершенно на него не похоже. Mini Adult не был домом кино, если не сказать больше. Зал влачил жалкое существование в неприятном соседстве с одним из разнузданнейших районов Сан-Франциско – Тендерлойн. Толпы разномастного сброда располагались в грязных спальниках прямо на тротуарах или занимали очередь на получение бесплатной пищи. Исписанный граффити, Mini Adult был продуктом своего окружения, и его местонахождение дало ему возможность реализовать всё, что было невозможно для залов в центре города. И подобный продукт выдавался на гора безропотной публике: бесконечный скрип и треск, порнуха на 16-миллиметровой плёнке и прочий ужас.

Я несколько раз посещал этот зал приблизительно в 1992 году. Ясный солнечный день при визите в Mini Adult создаёт резкий контраст с той глубокой тьмой внутри, куда вы собираетесь погрузиться. Когда вы подходите к обшарпанной деревянной двери, вы замечаете грубо намалёванные самодельные постеры порнофильмов ранних 70-х, о которых ни одна живая душа никогда не слышала. Они размещены в специальных коробах, стекло в которых давно разбито. Несмотря на то, что постеры периодически меняются, можно быть уверенным в том, что это вовсе не те фильмы, которые будут показывать сегодня. Это вообще неуместный вопрос с той поры, как ленты крутились в проекторах без присмотра; некоторые и вовсе не имели названий. Постеры сами по себе были смешные. Они состояли из простенького рисунка, грубо начертанного названия и напоминали экспонаты с выставки ар-брют. Такое ощущение, что всё это рисовали дети владельца зала. На постерах не было ничего сексуального, а невинные названия вроде «Пробежка втроём» позволяли избежать недовольства бизнесменов по соседству и внимания властей. Эти плакаты отражали и тот факт, что жёсткая порнография вначале была совершенно неприбыльным делом. Буквально за несколько лет она превратилась в большой бизнес и в конечном итоге стала многомиллионной индустрией, каковой и является сейчас. Но на Mini Adult эти изменения не повлияли никак. Атмосфера зала и фильмы, демонстрировавшиеся там, выглядели как выходцы из времён зарождения порнографии, когда весь этот бизнес представлял собой кучку грязных хиппи, пытающихся заработать немного денег на наркотики. В Mini Adult эти времена никуда не делись.

Вы входите в дверь и задерживаетесь перед застеклённой кабинкой справа, вся её поверхность покрыта жирными отпечатками пальцев и следами пролитой выпивки. Какой-то азиат берёт три доллара и протягивает билет, едва взглянув на вас. Руки у него испачканы, и вы можете увидеть, что он занят починкой дрянного 16 мм проектора “Белл и Хоуэлл”, одного из двух, что используются здесь. Кроме того, билетная касса служит и будкой киномеханика.

Пройдя сквозь занавес, перегораживающий проход, вы попадаете в кромешную темноту, заполненную толпой молчаливых мужчин. Никто не произносит ни слова. Ни единого слова, даже выражений удивления или гнева, когда вы наступаете кому-то на ноги, не произносится здесь. В Mini Adult ни у кого нет ни лица, ни голоса. Не имея желания усесться кому-нибудь на колени, вы осторожно пробираетесь по рядам и находите себе место. Спустя некоторое время, когда глаза адаптируются к темноте, вы обнаруживаете, что зал, который был почти полон в тот момент, когда вы вошли, теперь практически пуст, хотя никто из зала не выходил. Плотность и размещение аудитории здесь изменятся совершенно внезапно и без всякой связи с тем, что идёт на экране и даже с законами природы. В Mini Adult нет ничего кроме атмосферы. По контрасту с Metropolitan или Variety, где всегда присутствуют шелест, хруст и треск, Mini Adult представляет собой просто святилище неземной тишины. В лучшем случае, донесётся стук проектора, да изредка раздастся лязг пустой жестянки из-под пива, оброненной пьяным зрителем.

Проекторы – гвоздь местной атмосферы. Они размещались позади неаккуратных отверстий в задней стенке, и их лучи пронизывали темноту, наполненную конопляным и табачным дымом прямо на уровне головы. Это гарантировало, что каждые две минуты какой-нибудь беспокойный зритель отбрасывал гигантскую тень прямо на экран. Никто никогда не жаловался. Посетители шлялись и вставали перед экраном с такой бесцеремонностью, что можно было подумать об их умственной отсталости. За ними в это время маячили зернистые красноватые изображения парней с сальными бородами и массивными бакенбардами, которые трахали тощих хиппиобразных девок в неприятных крупных планах. Уф! Иногда кто-нибудь вываливался из туалета, накурившись крэка, и ковылял в луче проектора, подёргивая носом и вращая красными глазами перед первым рядом зрителей, которые оставались безмолвны.

Множество пожилых людей бродят в растерянности, как будто они совсем забыли, что находятся в кинотеатре – даже когда луч проектора светит им прямо в лицо. Они живут в тех грязных ночлежках, которыми Тендерлойн славится на протяжении десятилетий. Однако молодёжь тоже оставила здесь свой след: по слухам, это место было любимым пристанищем андеграундного гей-режиссёра и «анфан террибль» Курта МакДауэлла и поэтому молодые геи и панки тоже стали местными завсегдатаями.

Условия просмотра здесь наихудшие из возможных. Огромные волосатые скачущие насекомые бросаются на экранных развратников, так как копошатся в никогда не чищенных проекторах и закрывают собой их окошки. Сам экран не что иное, как обшарпанный лист фанеры, а сидения – старомодные жёсткие стулья, словно вышедшие из 40-х и напоминающие церковные скамьи. Диалоги в фильмах абсолютно неразборчивы, а лёгкая музыка, преобладающая в саундтреках, невероятно искажена, словно звучит откуда-то из-под воды. Проекторы работают всё время, потому что зажжённые огни в зале – последнее, что кому-то здесь нужно. Если плёнка рвётся и фильм неожиданно останавливается, зрители надолго остаются в полной темноте. Ленты начинаются и заканчиваются без какого-либо предупреждения, вне всякой логики и последовательности. Частенько вы ждёте второй части фильма, а они просто запустят катушку с абсолютно другим кино, и вы понимаете, что это вообще никого не волнует.

Всё вышеперечисленное заставляет вас сомневаться в истинности собственных ощущений. Зал действительно невелик и вряд ли вместит более пятидесяти человек, но это не проблема, так как в любой момент времени на месте присутствует не более половины аудитории. О Mini Adult вообще трудно думать, как о кинотеатре. Из того, что можно различить, следует, что зал состоит из обширных пустых помещений, пропахших мочой и хлоркой. Вы можете окочуриться в каком-нибудь глухом углу, и вас никогда не найдут.

Mini Adult - это классическая компания из одного человека, но где найти этого человека? Ни билетёра, ни киномеханика никогда не видели в зале, и я лично не наблюдал никого, кто хотя бы отдалённо был похож на работающего здесь, за исключением однажды виденного мной парня, тащившего пластиковый мешок с пустыми бутылками. Он вытаскивал пустые банки из-под сидений, с грохотом давил их и бросал в мешок. Подойдя к двум телам, предававшимся утехам, он просто взглянул, нет ли поблизости от них пустой тары и, не говоря ни слова, продолжил уборку.

Похоже было, что это всё очень хрупкое коммерческое начинание; за пять минут помещение могло быть освобождено и возвращено в своё прежнее состояние: полный мышей склад то ли крупы, то ли краденых автозапчастей. Всё это предприятие несло на себе отпечаток незаконности и временности, но, тем не менее, оно работало десятилетиями! Mini Adult очень долго не попадал в поле зрения властей, да и располагался в районе, где имелась куча гораздо более серьёзных проблем, так что ему удалось удержаться на плаву существенно дольше, чем большинству подобных заведений, правда очень скрытным образом. О нём знали только те, кто туда ходил. В городе, где декадентствующие панки, геи, лесбиянки, обряженные под вампиров лицедеи, покрытые пирсингом и татуировками, постоянно ищут возможности для провокаций и достижения новых уровней шокирования публики, этакое дадаистское местечко оставалось полностью неизвестным. Аморальность вполне в духе Сан-Франциско, но Mini Adult это совершенно отдельная история. Единственный случай, когда я слышал там звук человеческого голоса, произошёл, когда я затащил туда двух своих детройтских друзей, и мы как раз уже уходили. «Пока, офицеры!» - донёсся до нас саркастический выкрик в тот момент, когда мы прошли через рваный занавес над дверью и вернулись к ослепляющему свету «настоящего мира».

Там, в Mini Adult, не было ни расписания, ни перерывов, ни начала, ни конца. Никто ничего не знал. Темнота была абсолютной, вечной и беспощадной. Люди боялись только одного: дня, когда в Mini Adult зажгут свет. И действительно, однажды такой день настал и свет там зажгли. В 2001 году Mini Adult пришёл к неожиданному и быстрому концу: здание было выкуплено благотворительной организацией Джека Сэна, имевшей на него другие планы. Вскоре кинотеатр был закрыт и переоборудован под мастерскую, которая остаётся там и по сей день. Швейная фирма K&P работает на первом этаже бывшего кинотеатра и через то, что было главным входом в кино можно видеть китаянок за швейными машинками. С восточной стороны здания над другой прикреплена эмблема швейной фирмы Five Fortunes Sewing Co.

Демонтаж кинотеатра был не труден и вряд ли занял бы более пяти минут времени, да и то большая его часть ушла бы на сгребание лопатой пустых пивных банок. Одним махом все киноплёнки, плакаты и фотографии отправились в ближайший помойный бак, правда только для того, чтобы быть извлечёнными оттуда местными панками, художниками и прочими разгильдяями. Некоторые фильмы попали в ныне не функционирующий «Уэрпэд», коллектив людей искусства на Третьей улице, у подножия холма Потреро. Они попробовали посмотреть некоторые ленты, но вскоре убедились, что смотреть их невозможно. При показе в Mini Adult у этих фильмов был некий абсурдистский шарм, но будучи извлечёнными из этой среды и продемонстрированными беспристрастному и объективному взгляду, они оказались абсолютно никчёмными. В этом кинотеатре на фильмы, по большому счёту, всем было наплевать.

Постскриптум к Mini Adult

Новости о кончине Mini Adult застигли меня на далёком скандинавском берегу, поскольку я перебрался в Данию в 1993 году. Однако я поддерживал связь с друзьями в Сан-Франциско, и 1998 я получил письмо от режиссёра, которая была в курсе моего интереса к этому залу. Она описала своё посещение Mini Adult в 1998:

«Вы помните статью, которую вы написали о круглосуточном кинотеатре Mini Adult? Вы не поверите, как сильно эта статья повлияла на мою жизнь! Где-то полтора месяца назад я была в печально знаменитом «Уэрпэде» Жака Буаро и заговорила с одним милым молодым человеком о вашей статье. Оказалось, что мы оба давно хотели сходить в Mini Adult, но идти в одиночку не хотели, а попутчиков найти нам не удавалось. Я сказала этому парню, Патрику, что очень хочу туда попасть и оставила ему свой номер телефона. В отличие от остальных, которые говорили, что хотят туда пойти, но им вечно не хватало пороху, Патрик действительно позвонил и мы договорились встретится во вторник.

Посмотрев «Блэйд» и «Глаза Змеи» в Сэйнт-Френсисе под аккомпанемент кучи коктейлей, виски и жёсткой ганджи, мы сходили в круглосуточную забегаловку («Пайнкрест»), прошли мимо застреленного полицейскими парня в БМВ, забежали в караоке и наконец добрались до загадочного Mini Adult.

Когда мы зашли в вестибюль, там раздавался пищащий звук, вроде того, что бывает, когда пытаешься вынести товар через рамки в супермаркете. Затем, когда мы прошли через турникет, наподобие тех, что в метро, прозвенел такой громкий звонок, что и мертвеца бы разбудил. Не знаю, как давно вы там были, но теперь вместо мёртвой тишины и покоя там творилось нечто вроде вечеринки для бомжей-наркоманов, которые бегали из холла в туалет, из туалета в зал, а там постоянно пересаживались с места на место. Некоторые дрочили, но большинство курили крэк, а мы с Патриком - траву. Звук в фильме разобрать было невозможно. В одной из лент, которую мы смотрели, «Калифорнийские девушки» (этот фильм я потом нашла у моей подруги на кассете, она любит ролики, а фильм как раз про это) играл Джон Холмс… Когда Патрик проводил меня до дома, до нас дошло, что мы протусовались 10 часов и даже не успели заскучать.

На следующий день Патрик уехал в Нью-Джерси на 10 дней, а уже через день после возвращения он позвонил мне, и мы пошли в Mini Adult снова с его подругой Эрикой. Затем, где-то через неделю, мы были на пресс-показе «Слэма» в «Эмбаркадеро» и снова пошли в Mini Adult. Какой-то старик, которого звали Хэмптон, постоянно подходил к нам, чтобы сообщить, что на Хэллоуин он переоденется в майора Вилли Брауна. Каждый раз, когда он к нам приближался, он трогал меня за руку всё сильнее и сильнее, так что я вцепилась в Патрика, чтобы этот персонаж побыстрее отстал. Когда Хэмптон наконец отвалил, Патрик наклонился ко мне и поцеловал! Что может быть романтичнее, чем первый поцелуй в Mini Adult! В итоге, это были лучшие отношения в моей жизни, и я думаю, что это из-за того, что наше первое свидание прошло в Mini Adult. Когда мы смотрели и комментировали фильм, выяснилось, что в порнухе наши вкусы совпадают, а это прекрасно сближает любую пару.

Теперь мы твёрдо решили исследовать обстановку в Mini Adult во все времена и при всех обстоятельствах. Под конец мы отправились в туалет через вестибюль. Там было очень шумно, и я решила, что где-то в здании устроили вечеринку, но оказалось, что это кучка парней слушала трансляцию бейсбольного матча по радиоприёмнику. Мы пришли и на Хэллоуин, там была ещё более дикая атмосфера, чем обычно, в частности сзади сидел здоровый негр в костюме клоуна, с белым лицом, в огромных башмаках и зелёном парике. Мы берём с собой режиссёров, которым хватает духу пойти туда. Пока ходим только вечерами, потому что днём нам лень, но когда-нибудь выберемся и днём. Забавно, что сюда ходят те, кому некуда пойти, ведь здесь за пять баксов можно сидеть всю ночь. Но мы с Патриком ходим сюда просто ради удовольствия и для того, чтобы целоваться. У меня такое ощущение, что другие зрители думают, что мы какие-то извращенцы, раз приходим целоваться на порнофильм, но я видела тут проституток-наркоманок, отсасывающих за дозу крэка, так что, возможно, ощущение у меня ложное. На Хэллоуин один пацан приехал туда на велике, и мы прозвали его «Король Mini Adult» из-за его наглого поведения. Одна женщина слушала плеер, причём так громко, что фильма было не слышно. До кучи она болтала сама с собой и со всеми, кто был рядом, целовалась со своим парнем, да ещё и пела. В итоге этот чувак заорал: «Слышь, сука, захлопни пасть! Люди сюда отдохнуть пришли или на клык надавать, а не твои вопли слушать!» Может, надо было там быть, чтоб оценить весь юмор, но реально было очень смешно. Каждый раз, когда я даю свои пять баксов корейцу-билетёру, то прошу его починить звук, но ему наплевать на мои просьбы».

В сентябре 2008 на кинофестивале BUT (B-Movies, Underground & Trash) в голландском городе Бреда соорудили точную копию Mini Adult. Они хотели полностью воссоздать атмосферу Mini Adult, его запахи, все ощущения, тамошние фильмы и даже пустые пивные банки на полу. Они даже разрисовали конструкцию граффити и привезли из Бельгии старые грязные театральные кресла, заляпанные жвачкой и прочей дрянью. Однако некоторых деталей всё равно не доставало. Как сказали незадолго до открытия фестиваля сами организаторы: «Не хватает только светящейся вывески с отваливающимися буквами на фасад». В любом случае, Mini Adult жив!

ПРИМЕЧАНИЯ

1.  Howard Thompson, “Mini Movie Houses Are Flourishing,” New York Times, October 22, 1969.

2.  Thompson, “Mini Movie Houses Are Flourishing.”

3.  Christopher Gray, “Marquee’s Lights Are Dark on 1914 Nickelodeon,” New York Times, September 3, 1989.

4.  Gray, “Marquee’s Lights Are Dark on 1914 Nickelodeon.”

5. Mike Black, Gutter Trash, 1991, 23.

6. Black, 25.

7. Josh Alan Friedman, Tales of Times Square (Portland, Ore.: Feral House, 1993), 184.

8.  “Plaster in a Movie House Showers Down As a Horror Film Unfolds on the Screen,” New York Times, February 14, 1946.

Об авторе: Джек Стивенсон - преподаватель Европейского колледжа киноискусств в Эбельтофте, Дания. Представлял свою коллекцию фильмов в кинозалах Европы и Америки. Его интересы - грайндхаусное, андеграундное и культовое кино, кроме того, он является автором биографии Ларса фон Триера, написанной специально для Британского института кино, а так же и книги, посвящённой движению "Догма 95". Является автором книги "Ведьмы" (Witchcraft through the Ages) о классическом фильме Беньямина Кристенсена 1922 года. Среди других его публикаций - такие вещи как "Отчаянные видения"(Desperate Visions), "Зависимые" (Addicted), "Злачное место" (Fleshpot) и "Земля тысячи балконов" (Land of a Thousand Balconies). Помимо прочего, он сотрудничает в качестве автора с цифровыми и печатными изданиями, например с "Film Threat" и "Film Quaterly". В настоящее время готовится к выходу исследование Стивенсона "Скандинавские фильмы для взрослых: сексуальная революция и её отражение в кино" (Scandinavian Blue: A Sexual Revolution and Its Cinema) посвящённое скандинавскому эротическому кино.

  

перевод - Михаил Кутузов (Швейк) (http://vk.com/starayagvardiya, e-mail - oldschool88@live.com)

редакция - Сергей Кряжов, Алексей Шведов